11 апреля 1919 года в Харьков вошли первые части Добровольческой армии (деникинцы), которые сразу начали грабежи, отбирая у жителей деньги, золото и драгоценности, угрожая расстрелом. После установления контроля белогвардейцев летом 1919 года насилие приобрело систематический характер: солдаты ежедневно совершали налёты и обыски, вымогая имущество и деньги у евреев, избивая и запугивая их. Начались массовые мародёрства: вооружённые казаки и офицеры самовольно поселялись в еврейских домах, проводили обыски, отбирали ценные вещи, продовольствие и одежду.
Особенно пострадали евреи в июне 1919 года. Согласно свидетльству Йосефа Вавинингера: «14 июня в 9 часов вечера в <…> дом вошли четыре казака и потребовали сапоги. После этого они потребовали деньги. Они обыскали мои карманы и отняли у меня 200 рублей и часы. <…> Через полчаса пришло несколько казаков, они провели расследование грабежа, и в то же время сами присвоили одеяло, одежду и ткань, а в конце также изнасиловали мою сестру. Мой отец, старик 64 лет, из-за горя и позора решил покончить жизнь самоубийством и выпил яд, он сейчас в больнице. <…>»
Белогвардейцы также устраивали целенаправленные расправы над евреями под предлогом борьбы с большевиками. Евреев арестовывали, требуя выкуп за жизнь, некоторых обвиняли в пособничестве советской власти. Так, фабричного служащего Нахума Равцина солдаты Белозерского полка закололи штыками во дворе штаба после доноса о его политической неблагонадёжности.
Грабежи и насилие продолжались и в июле. Так, свидетельница Дора Цукерович, свидетельница событий, сообщала: «21 июля в два часа ночи в мой дом ворвались несколько офицеров, они начали обыскивать все дыры и щели <…> В шкафу жильца, которого не было дома, они обнаружили фотографии Маркса и Вильгельма. Офицеры сказали, что когда к ним в руки попадется хозяин фотографий «этой мерзости», они сделают из него котлету, и добавили, что таких рубленых котлет у них есть много <…>». Эти слова свидетельствуют о множестве ранее убитых жертв.
Из книги Давида Элиезера Розенталя «מגלת הטבח» («Свиток резни»). Публикуется с разрешения переводчика на русский язык Михаэля Шафира.
Деникинцы в Харькове
Лейб Левитан, улица Белград №20, сообщает:
11 апреля 1919 г. в полдень ко мне во двор вошли шесть деникинских солдат, черкесы, вооруженные ружьями и на лошадях. Они прогнали соседей, которые находились во дворе, в их квартиры, и потребовали у них деньги, золото и драгоценности, а также угрожали их застрелить, если те не отдадут им все, что у них есть. У меня они отняли 2,500 рублей. В этот день еще раз вторглись пять вооруженных солдат, они начали обходить квартиры и требовать белье, сапоги и провизию. Они также угрожали евреям расстрелом, если те не выполнят все их требования.
Меир Быховский, 42 лет, улица Чеботарская №59, сообщает:
29 июня в мою квартиру вошли пять казаков, и потребовали комнату. В ту ночь в мой дом ворвалось много солдат с офицером, и они начали производить обыск в комнатах. Обыск продолжался до утра. Уходя из дома, они отняли у меня часы, серебряную посуду, различные вещи и провизию, а также 3,000 рублей наличными.
Шимон Вайсберг, улица Мещанская №22, сообщает:
14 июня в 10 часов вечера в мою квартиру вошли трое казаков, взломали дверцы шкафа, достали оттуда золотые часы с цепочкой, зимнюю шубу, 1,000 папирусов (Так в тексте. По-видимому, имеются в виду 1,000 листов бумаги.), 13 фунтов сахара. Во время ограбления моего дома они угрожали моим домочадцам саблями и осыпали нас руганью.
Гурье Розалия, 23 года, улица Мещанская №22, сообщает:
13 июня в 11 часов утра явился один казак производить обыск в квартире. Через полчаса после его ухода пришли трое солдат, двое из них были вооружены ружьями. Они потребовали велосипед. 15 июня снова пришли двое солдат и потребовали у отца сломанную саблю, которую увидели у нас в квартире. Они избили отца прикладом винтовки, забрали саблю и ушли.
Когун Яаков, 29 лет, торговая гостиница, сообщает:
Ночью явилась группа офицеров, около двадцати человек, и они потребовали, чтобы им открыли ворота гостиницы. После того как днем в гостиницу ворвалась группа солдат и они грабили деньги и вещи постояльцев, открывать ворота мы боялись. Но они пригрозили вломиться силой. Когда мы им открыли, они вошли и начали проверять жильцов и отбирать у них документы. После этого их отвели в отдельную комнату. Там их избили и отняли у них деньги. Проверка продолжалась до утра. Тогда они собрали всех жильцов и отвели их к коменданту. Там без всяких вопросов и требований им возвратили документы. Когда я пожаловался коменданту, что у меня отобрали 1,700 рублей, он мне ответил, что такой суммы ему не приносили.
Софья Яфэ, студентка, 23 года, улица Чеботарская №59, сообщает:
3 июня в квартиру пришли два казака и потребовали комнату и еду. Они также потребовали показать им квартиры богатых жидов. Они обосновались у меня в комнате, и в 12 часов ночи ворвались в квартиру Шашы Чичинцис, и начали обыскивать комнаты. Они отобрали различные вещи и провизию. Такие проверки и обыски были произведены и в остальных квартирах в этом дворе. Они оборвали телефон, чтобы невозможно было сообщить о грабеже в милицейский участок, и награбили во всех квартирах дорогие вещи. Они также снимали с женщин кольца. После этого они схватили моего двоюродного брата, Йосефа Гурвича, и увели с собой. Во время ареста они били его по ногам.
Йосеф Вавинингер, 25 лет, улица Мещанская №9, сообщает:
14 июня в 9 часов вечера в мой дом вошли четыре казака и потребовали сапоги. После этого они потребовали деньги. Они обыскали мои карманы и отняли у меня 200 рублей и часы. Я сообщил об этом в комендатуру, там мне ответили, что в комендатуре сейчас нет свободных людей, чтобы послать их для проведения расследования. Через полчаса пришло несколько казаков, они провели расследование грабежа, и в то же время сами присвоили одеяло, одежду и ткань, а в конце также изнасиловали мою сестру. Мой отец, старик 64 лет, из-за горя и позора решил покончить жизнь самоубийством и выпил яд, он сейчас в больнице. Казаки явились на телегах, и один из них остался стоять на стреме возле ворот. Обо всем произошедшем мы сообщили в милицию. Прибыла группа из пятнадцати милиционеров, но казаки заперли ворота и не давали им войти. Казаки скрылись лишь после того как милиционеры открыли огонь.
Меир Левинзон, агент, улица Рыбасовская №1, сообщает:
Ко мне в дом зашли два казака и спросили о моем сыне, подростке 12 лет. Когда я им сказал, что моего сына нет дома, они мне сказали, что я сам должен пойти в управление контрразведки, а также предложили мне выкупить мою жизнь за 1,000 рублей. Когда я сказал, что у меня нет денег, они сказали, что я должен их поискать и найти. Кроме этого, они мне угрожали пистолетами.
Чернис Биньямин, 61 год, пекарь, улица Белогорская №20, сообщает:
Утром 15 июня в мою квартиру прибыл офицер с тремя солдатами, чтобы произвести обыск. Такие обыски были произведены и в остальных квартирах этого двора. В моей квартире они отняли сагин (Так в тексте. По-видимому, автор не знал, что такое «сагин».) моего сына, который был милиционером, а также мешок сахара. В три часа пополудни офицер с солдатами вернулся, они собрали всех проживающих во дворе евреев в одну из квартир на верхнем этаже, оборвали телефонную линию и избили их кулаками. 17 июня они пришли снова, и набросились на евреев с угрозами и с руганью. Так они продолжали приходить, и теперь евреи боятся ночевать дома.
Блиндман Мендель, 42 года, фабрикант, переулок Саперный №10, сообщает:
Мой зять Нахум Равцин отдал прачке белье. Через несколько дней она пришла и сообщила, что белье было украдено из ее дома. После прихода деникинцев по требованию моего зятя в доме прачки был произведен обыск, белье было найдено и прачка арестована. Когда мой зять проходил перед ее домом, вышел ее муж, показал нескольким знакомым ему солдатам из Белозерского полка на Равцина и сказал, что он большевик. Солдаты начали угрожать ему убийством, Равцин стал убегать. Солдаты за ним погнались, догнали его во дворе штаба, отняли у него деньги, 25,000 рублей, после чего убили и закопали там во дворе. Когда я пришел, чтобы забрать тело убитого и похоронить его, мне сказали, что я сам маленький Троцкий, и что и меня следует убить. Я спас себя только тем, что показал им свое удостоверение, что я владелец фабрики.
Владелица дома Лишинкова, переулок Ващенковский, сообщает:
Этинген Вольф, 34 лет, торговец, проживает в моем доме в двух комнатах. 12 июня к нему пришли пять вооруженных винтовками солдат. Этингена не было дома. Солдаты сказали его жене, что ее муж коммунист, начали ее избивать, и обыскали всю квартиру. Они забрали серебро, золото, одежду и другие вещи, и ушли, чтобы привезти телегу для погрузки награбленного. Когда они вышли из дома, их встретил знакомый Этингена. Он начал за него вступаться и объяснять, что Этинген не коммунист, и даже не работал в советских организациях. Солдаты набросились на защитника Этингена, и избили его смертным боем. Когда они нашли Этингена, они его арестовали, сказав, что хотят его отвести к коменданту, но на самом деле они провели его лишь до параллельной улицы, а оттуда вернули домой, сказав, что он находится под домашним арестом. В десятом часу вечера снова пришли пять солдат. Трое из них взяли Этингена и повели дорогой, ведущей к Николаевским казармам, сказав, что там он будет находиться под арестом, пока генерал Шкуро не произведет расследование. Два оставшихся в квартире солдата награбили вещей на 20,000 рублей. По дороге солдаты потребовали у Этингена денег, он отдал им несколько сотен рублей. Они вернули его обратно домой, сказав, что завтра вернутся.
Дора Цукерович, 27 лет, Московская 40, сообщает:
21 июля в два часа ночи в мой дом ворвались несколько офицеров, они начали обыскивать все дыры и щели, и в это время присвоили часы с золотой цепочкой, кошелек с деньгами, обувь и сахар. В шкафу жильца, которого не было дома, они обнаружили фотографии Маркса и Вильгельма. Офицеры сказали, что когда к ним в руки попадется хозяин фотографий «этой мерзости», они сделают из него котлету, и добавили, что таких рубленых котлет у них есть много, каждый, кто интересуется, может прийти и посмотреть на них сам.
С текстом книги «Свиток резни» вы можете ознакомиться на личном сайте Михаэля Шафира
Жертвы
Палачи
Отряды\nДобровольческой\nармии\nгенерала\nДеникина
Отряды\nДобровольческой\nармии\nгенерала\nДеникина
Погромы были осуществлены отрядами Добровольческой армии генерала Деникина.
Погромленные населённые пункты:
Андрей\nГригорьевич\nШкуро
Андрей\nГригорьевич\nШкуро
Андрей Григорьевич Шкуро (фамилия при рождении — Шкура) – по происхождению кубанский казак, ставший генералом-лейтенантом Вооруженных сил Юга России Антона Деникина.
Родился в январе 1887 года в станице Пашковская под Екатеринодаром (сейчас — Краснодар) в семье казака-подъесаула. В 1907 году окончил Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге. В декабре 1915 — январе 1916 годов Шкуро организовал из казаков Кубанский конный отряд особого назначения, который оперировал в тылу противника на Западном фронте во время Первой мировой войны. Чёрное знамя этого отряда с изображением волчьей головы, шапки из волчьего меха, боевой клич, подражающий волчьему вою, породили неофициальное название отряда Шкуро — Волчья сотня. Отряд получил на фронте широкую известность. Он проводил набеги на тылы германских войск на Румынском фронте. Немцы оценили голову Шкуро в 60 тысяч рублей.
С мая 1918 года Шкуро вступил в борьбу с большевиками. Природная лихость, склонность к авантюризму и нестандартным решениям выдвинули его в первый ряд военачальников Гражданской войны. Организовал партизанский отряд в районе Кисловодска, где в то время жила его семья. В мае — июне 1918 года отряд совершал налёты на занимаемые красными Ставрополь, Ессентуки и Кисловодск. В июне 1918 года занял Ставрополь, где объединился с Добровольческой армией генерала Деникина. В феврале 1919 года Шкуро вступил в командование группой войск 1-го армейского корпуса Кавказской Добровольческой армии. Весной — летом 1919 года он участвовал в боях на Украине, захватив Харьков и Екатеринослав. Набеги Шкуро наносили колоссальный ущерб красным, от действий его конницы зависела стратегическая обстановка на фронте.
Во время Московского похода Деникина в сентябре 1919 года отряд Шкуро занял Воронеж. Но уже 11 октября ему пришлось отступить под натиском конницы Будённого. В казачьих частях началось разложение, бойцы отказывались воевать и стремились уйти в родные станицы на Кубань. Военные действия солдат Шкуро сопровождались еврейскими погромами. «В пятницу, 29 августа, около 5 час. действительно прибыл большой отряд с 4 огромными автомобилями – 2 бронированные с боковыми башенками. <…> Отряд пришел с пушками и пулеметами. С прибытием этого отряда сейчас же пошли слухи, что отряд этот прибыл совсем не для установления порядка, а для ограбления и погрома евреев», — говорится в показаниях врача Гологорского про погром Волчьей сотни Шкуро в Тараще (Киевская область) в августе 1919 года. «Над городом стоял общий стон, слышны были крики, выстрелы, битье стекол. <…> В погроме принимали участие и офицеры. Если они случайно попадали в христианский дом, они извинялись за безпокойство. В эту ночь было изнасиловано много девушек. Ко мне как к врачу родители обращались с горечью, чтобы я им помог от последствий позора, которому подверглись их дочери», – продолжает Гологорский. Тех евреев, у которых с собой не было денег, подвешивали на специально привезенных петлях и доводили до состояния «близкого к удушению», чтобы они указали, где находятся их деньги. В эту ночь убили казенного раввина Купцова, который был повинен только в том, что у него уже нечего было брать: все свои деньги он отдал первым партиям погромщиков. Один резник умер от побоев при защите своей дочери от изнасилования. Всего за одну ночь бандиты Шкуро убили 12 евреев.
Шкуро, находясь в эмиграции, написал «Записки белого партизана», в которых утверждал, что его казаков провоцировали: «…в начале Гражданской войны казачество совершенно не знало еврейского народа и даже не подозревало о существовании еврейского вопроса. По мере продвижения моей группы к северу и к западу от Донской области стали попадаться населенные пункты с многочисленным еврейским населением. Расположенные по обывательским квартирам, казаки слышали повсюду негодующие речи о доминирующей роли евреев в большевизме, о том, что значительный процент комиссаров и чекистов евреи, о том, что евреи хвастают: «Мы дали вам Бога, дадим и Царя». По его словам, не только простонародье, но и интеллигенция были «страшно настроены» против евреев и «положительно натравливали» казаков против них. В итоге, постепенно у казаков выработался «резко отрицательный взгляд на еврейство».
Шкуро утверждал, что было зарегистрировано несколько случаев, когда толпа водила казаков для отыскивания мнимых складов оружия и наворованного имущества у евреев. При этом казаки якобы составляли меньшинство среди участников погрома в Екатеринославе, где, по некоторым данным, генерал впервые столкнулся с «еврейским вопросом»: «Однажды в еврейском квартале начался погром. Толпа в несколько тысяч человек, в числе коих было два десятка казаков, разгромила несколько еврейских домов. При этом некоторые женщины были изнасилованы». Но, как только ему доложили об этом погроме, он «бросился» туда со своей Волчьей сотней и прекратил безобразие. «Арестованные при этом коноводы и крикуны были преданы мною полевому суду.<…>. Эти шестеро погромщиков были повешены по приговору суда на городском бульваре с надписью: «За мародерство и грабеж», — говорится в его мемуарах. Однако он не приводит доказательств того, что этот приговор был исполнен.
Для избежания дальнейших «эксцессов» Шкуро приказал вывести войска из Екатеринослава. Но «наихудшая часть всякой армии» — обозная, расположенная в пригородных поселках, — периодически просачивалась в город, что приводило к новым инцидентам с евреями. Вернувшись из отпуска, генерал узнал о том, что его казаки погромили несколько еврейских местечек. Затем, когда его корпус был переброшен под Харьков, продолжали поступать жалобы на погромы, которые производили казаки, но Шкуро это отрицал. «Это бесчинствовали партизанские шайки различных самозваных атаманов, прикрывшихся моим именем для внешнего легализирования своей деятельности. Отнюдь не обвиняя огульно все еврейство в сотрудничестве с большевиками, я постоянно твердил казакам, что «не тот жид, кто еврей, а тот, кто грабит людей», — писал генерал в своих воспоминаниях.
Шкуро приводил примеры «изворотливости» евреев, которые пытались выдать себя за христиан: «Евреи-красноармейцы предусмотрительно надевали на себя кресты, сходя, таким образом, за христиан, но после того, как по акценту некоторые были опознаны впоследствии, казаки перестали верить крестам и проводили своеобразный телесный осмотр пленных, причем истребляли всех обрезанных при крещении». Казаки Шкуро «особенно озверели», когда им пришлось столкнуться с батальонами еврейских коммунистов, шедших в бой с голубым национальным знаменем. Однако эти батальоны дрались очень плохо и трусливо, и пытались сдаваться в плен «при первом же хорошем натиске». Казаки рубили их беспощадно, но под Екатеринославом еврейский батальон «каким-то чудом» был взят в плен живьем и Шкуро якобы отослал их в тыл в сопровождении своего собственного конвоя.
Во время Второй мировой войны Шкуро, который с мая 1920 года находился в эмиграции, вместе с бывшим донским атаманом Красновым сотрудничал с военным командованием нацистской Германии. После поражения нацистов Шкуро был выдан СССР и приговорён к смертной казни через повешение.
Источники:
- Шкуро А. Г. Записки белого партизана. Буэнос-Айрес, 1961 г.
- Черкассов К. Генерал Кононов. Ответ перед историей за одну попытку. В 2-х т, т. 2. Мельбурн, 1965.
- Документы, опубликованные в разделе «Свидетельства».