Из книги Давида Элиезера Розенталя «מגלת הטבח» («Свиток резни»). Публикуется с разрешения переводчика на русский язык Михаэля Шафира.

Из рассказов главы общины

а.

С тех пор как банды повстанцев начали рыскать по стране и нападать на еврейские местечки, до середины апреля 1919 года евреи Ивановки не чувствовали особой опасности погромов. Вместе с этим, и наш город прошел через длинный период контрибуций. Были также случаи грабежа и нападений. Но ко всему этому мы уже привыкли. Я, как глава общины, часто вел переговоры с разными атаманами. Много раз приходил я к ним от имени общины с различными просьбами. Я передавал им дорогие подарки, а также они получали от меня немалые взятки, чтобы немного облегчить строгость их суда и уменьшить их требования. Все это привело к некоторым близким отношениям между нами, я несколько раз присутствовал во время бесед, которые они вели между собой, на их попойках и при их спорах. В гневе у них не было ограничений. Атаманы грызлись между собой, как дикари, наставляли один на другого пистолеты, осыпали друг друга проклятиями и руганью, омерзительной в глазах нормального человека.
Самым удобным из них для переговоров был всадник Сенька.
Он был жестоким человеком, немногословным, и обладал большим влиянием на повстанцев. Определенное время он был в нашем городе главным, и всегда мне удавалось воздействовать на него, изменять тот или иной приказ, изданный им или одним из его товарищей.
Вообще, он всегда относился ко мне по-дружески.
В начале апреля он оставил город и ушел на фронт, чтобы принимать участие в военных действиях. 17 апреля он вернулся в сопровождении шести солдат. Среди них был и Трясилов.
Трясилову было около 30 лет, он был худощав, раздражителен и очень настойчив. Он обладал также ораторскими способностями; он был пленным в Австрии и находился в украинском лагере. У них он, по-видимому, получил военное образование, а также научился звонким словам, таким как «самостийность» и т.п. После возвращения из плена он присоединился к повстанцам.
В наш город он прибыл в звании сотника.
Через несколько часов после прибытия он приказал доставить к нему глав общины.
Я, в сопровождении трех товарищей, пошел к нему.
Он начал излагать перед нами длинную речь про жидов-коммунистов, взявших бразды правления в свои руки, которые разрушают церкви, и закончил свои слова требованием в течение часа передать ему большое количество оружия, находящееся в еврейских руках, так как ему доподлинно известно, что у евреев есть много оружия.
В местечке было лишь одно ржавое охотничье ружье, которое мы ему отдали.
Он взял это ружье и не сказал ни слова.
В то время в наш город прибыл новый комендант, Сигнатовский, выходец из соседнего села, наполовину интеллигент, не закончивший высшее образование. Он был человеком с плохими задатками (дегенерат). Власть перешла к Сигнатовскому, а Трясилов стал его заместителем; он постоянно настраивал коменданта против евреев. Требование об оружии было забыто, но вдруг был опубликован новый приказ, подписанный комендантом: «Евреям запрещено покидать город».
И в городе начались погромы.
Постоянно выдвигались новые требования: о предоставлении продовольствия, тканей, одежды для солдат, сапог и т.п., а также больших и малых сумм денег.
Местечко было закрыто и изолировано от внешнего мира, его состояние резко упало. Мы были вынуждены напрягаться из последних сил, снимать с себя последнюю рубашку, чтобы быть способными выполнить, по крайней мере, хотя бы часть требований, которые они постоянно выдвигали.

б.

В то время Трясилов собрал под своими знаменами отряд солдат из местных и окрестных крестьян. Он соблазнил их различными обещаниями, пообещав им также хорошую одежду и деньги. Крестьяне получили одежду и деньги авансом, и разошлись во все стороны. На их место пришли другие, которые повели себя точно так же, как их предшественники.
Все эти расходы легли на шею евреев. Они должны были поставлять одежду и суммы денег для солдат, они их давали раз за разом, без конца.
Через несколько дней Сигнатовский и его отряд должны были оставить город, и власть оставалась в руках Трясилова. Наконец ему удалось вооружить небольшой отряд хулиганов, набранных им в округе. Трясилов начал готовить почву для погромов и убийств. Он начал сочинять про евреев различные поклепы и публично провозглашал в штабе, на базаре, на собраниях в волости, и во всех местах, где ему доводилось находиться, что православные должны снять со своих шей еврейское ярмо, так как евреи с помощью (неразборчиво) превращают церкви в цирки и спортивные залы, и призывал христиан начать с евреями войну, и уничтожить их, чтобы спасти Россию: «Бейте евреев, спасайте Россию!».
Местные крестьяне прислушивались к Трясилову, и яд ненависти к евреям, посеянный Трясиловым в их сердцах, начал приносить свои плоды. Ненависть впиталась и пульсировала во всех их органах. Изо дня в день они все более отделялись и отдалялись.
30 апреля Трясилов приказал вызвать к нему глав общины.
Я и еще двое направились к нему.
Он встретил нас, как обычно, злобным лицом, и сказал нам:
— Мое терпение уже кончилось. Я требую от вас незамедлительно передать мне все оружие, которое находится в ваших руках: четыреста ружей и четыре орудия!
— Но откуда?..
— Мне известно, что они спрятаны. Если вы не выполните мои требования и не передадите мне все оружие, я всех вас уморю голодом, а всех мужчин утоплю в реке.
Мы хотели ему ответить, но он выхватил пистолет и направил его в наши лица. Мы были вынуждены молчать. После этого он объявил нам, что мы арестованы, повернулся к солдатам и спросил их:
— Собрали ли вы жидов?
— Да.
В сопровождении солдат мы были препровождены в синагогу.
Дом со всех сторон был окружен цепью солдат. Солдаты затолкали нас вовнутрь. Трясилов встал на пороге и сказал:
— Сидите здесь, пока не подохнете!
В синагоге находились почти все евреи местечка. Даже малолетних учеников гимназии солдаты вывели из их домов, либо схватили их на улице и притащили в синагогу.
Прошел час, затем другой, и никто не приходил к нам. Лишь караульные солдаты смотрят через дверь и смеются, видя наше положение. На наши вопросы они не отвечают. По-видимому, им запрещено вступать с нами в разговоры.
Известие о том, что мы заточены в синагоге, достигло русского квартала с помощью наших жен. Сначала они равнодушно наблюдали за «смехом», который Трясилов устроил с жидами. Но когда прошел день и большая часть ночи, а мы оставались заточенными, тогда они начали волноваться и послали депутацию, во главе с попом, к Трясилову, с требованием освободить евреев. Относительно оружия они ему предложили, что два уполномоченных из местных крестьян, вместе с солдатами, сделают обыск в еврейских домах. Трясилов, желая привлечь крестьян на свою сторону, пообещал выполнить их требования.
Двери синагоги были открыты. Трясилов вошел и поднялся на возвышение. Он некоторое время стоял в молчании.
После этого он оглядел евреев злым взглядом, вытащил какую-то сложенную бумагу, и прочел в ней написанное слово за словом, как читающий приговор:
— Отец атаман приказывает построить всех арестованных евреев в колонну по четыре человека, отвести их к реке Тетерев и утопить там.
Евреи безмолвны, неподвижно стоят, как будто прибитые к полу. Ни слова в их устах, ни слезинки в их глазах. После этого происходящее начало напоминать сумасшествие.
Трясилов вытащил другую бумагу и зачитал:
— От имени повстанческого совета я объявляю, что евреям даруется жизнь, с условием, что до завтра они выплатят наличными 35,000 рублей, 60 пар сапог, 20 пар белья, и еще длинный список вещей.
Он сложил бумагу.
— Ну, жиды, выполните эти требования?
— Выполним, выполним! – ответили все присутствующие единогласно.
Трясилов взмахнул рукой:
— Расходитесь по домам!
Только тогда лед в их сердцах растаял, и они разрыдались.
Крестьянские уполномоченные вместе с солдатами рыскали по еврейским домам. Оружия, конечно, они не нашли, но отбирали найденные ими ценные вещи.

в.

С большим трудом нам удалось выполнить лишь часть требований. Мы собрали лишь 20,000 рублей. Но собранные деньги мы сразу же не отдали, ожидая, что наберется вся требуемая сумма. И вот, новая беда. Боевики налетели на еврейское стадо, около 60 коров, пасшихся на лугу, и отобрали их.
Мы решили идти к Трясилову и просить его вернуть отобранное.
В тот день вернулся атаман и встал со своим штабом лагерем на расстоянии двух верст от города. Вечером 3 мая он со своей свитой посетил дом Трясилова.
Мы приготовили торт и бутылку вина, и пошли в дом Трясилова, чтобы встретить атамана. Он встретил нас приветливо, предложил сесть. Но еще до того как мы успели изложить ему наши просьбы, он оставил дом Трясилова и со своей свитой вернулся в лагерь.
Мы передали Трясилову 20,000 рублей, которые у нас были, и изложили ему нашу просьбу относительно отобранных коров.
Трясилов был пьян. Он сделал вид, что ничего не слышит, и стал хвастаться перед нами своей смелостью и инициативностью:
— Я такой же герой, как Гонта! В моих жилах течет кровь Хмельницкого! — он подмигнул нам, хохотнул дьявольским смехом и прошептал:
— Готовьтесь к завтрашнему дню!
Мы хотели разойтись по домам, но Трясилов заорал:
— Вы арестованы! — и добавил:
— Если вы не найдете мне 15,000 рублей, я вас всех уничтожу!
С большим трудом нам удалось сообщить в городе, с помощью караульных, о требованиях Трясилова и о его угрозах в наш адрес. Городской раввин в сопровождении двух солдат обходил еврейские дома, чтобы собрать деньги.
Когда он собрал 8,000 рублей, солдаты оставили раввина в покое, и сразу же после этого на него набросилась группа боевиков, которые отобрали у него все деньги.
Раввин пришел в штаб и со слезами на глазах рассказал о том, что с ним случилось.
— Так значит, у вас нет 15,000 рублей? Хорошо, вы заплатите 30,000!
Мы сказали Трясилову, что у нас уже ни гроша в кармане и не у кого взять.
Трясилов хладнокровно сказал:
— Если нет 30,000 – вы дадите 50,000… Если нет 50,000 – дадите 100,000… 150,000… 200,000…
Мы пытались ему объяснить, что все, что можно было собрать, уже собрано, и что можно сделать, когда денег просто нет?
Трясилов позвал своего помощника, Вонозного, и сказал ему:
— Возьми-ка с собой нескольких солдат, отведи этих жидов к реке Тетерев и утопи.
Мы втроем в сопровождении пяти солдат пошли к реке. Но вдруг Вонозный остановился и сказал:
— Я думаю прикончить вас здесь.
Через некоторое время он сказал:
— Вернемся в город и там их прикончим.
Когда мы проходили перед штабом, оттуда вышел Трясилов и приказал Вонозному отвести нас в штаб.
Трясилов вытащил листок и сказал нам:
— Только что был получен новый приказ от отца-атамана отобрать все деньги, которые находятся в еврейских руках.
Нам троим, вместе с раввином, было велено обойти город и забрать у каждого его наличные деньги. В сопровождении группы боевиков мы ходили из дома в дом, не пропустили даже домов горьких бедняков, искали во всех щелях, и все деньги, которые находили, забирали и отдавали сопровождавшим нас боевикам. Мы брали также серебряную посуду. Трясилов появлялся время от времени и получал у боевиков собранные деньги, а также поощрял их продолжать свою деятельность.
Был уже третий час ночи. Мы побывали почти во всех домах города, оставались лишь считаные дома, и тут нам удалось бежать от нашего конвоя и спрятаться в подвале. Мне было ясно, что Трясилов ищет лишь повода, он собирается сначала отобрать все деньги, а затем начать убивать.
В воскресенье евреи собрались в синагоге и установили пост.
Евреи изливали свою душу в молитве, и вдруг в ужасе в синагогу вбежал один человек и объявил:
— Банды повстанцев идут!
Один солдат набросился на еврея, который находился недалеко от синагоги, чтобы его ограбить. Еврей воспротивился и начал бежать. Сразу же в синагогу ворвались пятеро солдат с криками:
— Вы, жиды проклятые, убили одного солдата и двух ранили! Мы отомстим вам за пролитую кровь и отплатим вам той же монетой!
Шомполами они загнали нас на второй этаж, после чего в дверях поставили вооруженных охранников.
Двое боевиков обыскивали карманы евреев, и все найденное, наличные деньги или часы, забирали. Они также снимали с евреев хорошую одежду. После этого они приказали, чтобы женщины оставались в синагоге, а мужчин начали избивать нагайками и вынудили выйти из дома.
Когда мы вышли, то увидали, что на холме напротив синагоги стоит отряд всадников и их ружья направлены на нас.
Мы хотели вернуться назад, но на нас набросились солдаты, они нас били и ранили, и не дали нам вернуться.
Те, кто задержался с выходом, тоже были избиты солдатами, которые выгоняли их наружу с криками:
— Выходите, жиды проклятые!
Мы начали разбегаться во все стороны, и вдруг всадники осыпали нас градом пуль. Было много убитых. Я тоже упал на землю среди трупов, а пальба не прекращалась.
В конце концов пальба закончилась. Солдаты проходили между телами и били нагайками тех, в ком еще теплилась жизнь, чтобы они встали. Я поспешил подняться и перепрыгнул через забор в сад. Там я спрятался в отхожем месте, и нашел там товарищей по несчастью, четырех сбежавших, которые меня опередили.
Вся площадь перед синагогой была покрыта убитыми и ранеными, солдаты снимали с них одежду и оставляли их голыми, залитыми своей кровью и валяющимися в грязи и пыли.
Число убитых было около 60 человек.

***

Летом 1919 года банды партизан под командованием атамана Струка устраивали нападения на местечко. Они грабили дома и лавки до основания. Были убиты 15 евреев и 17 были ранены.

С текстом книги «Свиток резни» Вы можете ознакомиться на личном сайте Михаэля Шафира