Сохранена оригинальная орфография и пунктуация текстов. Данные о количестве жертв в разных документах могут отличаться. В разделах «События» и «Жертвы» число жертв дано по документам, в которых, на наш взгляд, приведена наиболее достоверная информация.

Из Доклада уполномоченного ОЗЕ М. Л. Лифшица Минскому отделу ЕКОПО о положении в населенных пунктах в Мозырском уезде, пострадавших от набега отрядов С. Булак-Балаховича в ноябре 1920 г.:

«Мною были посещены в Мозырском уезде следующие пункты: Мозырь, Птичь, Житковичи, Туров, Петриков, Копаткевичи, Скрыгалов, кроме того, получены сведения о погромах в Лельчицах, еврейских колониях Черемня, Редьки и селе Городятичи Мозырского же уезда. По пути я остановился также в Калинковичах и еврейской колонии Ситня Речицкого уезда Гомельской губ. <…>

<…> Местечко Копаткевичи в 18 верстах от ст. Птичь. В прошлом году в местечке числилось до 240 семей, но в настоящее время число их значительно меньше. Свирепствовавшая здесь с весны эпидемия сыпного тифа унесла 153 жизни. В местечке имеется свыше 60 семейств без отцов. В связи с этим и целым рядом других обстоятельств (пожар в 1915 г., прекращение лесной промышленности, условия прифронтовой жизни в течение почти года) материальное положение еврейского населения крайне тяжелое. Балаховцы в количестве 400—500 чел. прошли здесь 12 ноября, остановились в местечке всего на 2—3 час., но за это короткое время они успели разорить местечко. Командному составу было внесено представителями местечка 1/2 миллиона. (в царской валюте) денег и золотых монет; солдаты самостоятельно грабили, забирая деньги, белье, одежду и прочие портативные вещи.

Проходя через д. Слободку, в 2 верстах от Копаткевичей, балаховцы созывали крестьян и разбрасывали им деньги и вещи.

В местечке случаев убийств не было, но из беженцев Копаткевичей по дороге было убито 12 чел., именно:

Спися Журавель, 55 лет, лавочница, с двумя дочерьми, 25 и 13 лет.

Меер Турецкий, 60 лет, шапочник.

Вольф Горовой, 35 лет, торговец, и его жена, 30 лет.

Гирш Черток, 45 лет, заготовщик; оставил жену и 9 чел. детей без [средств] к жизни, инструменты его забраны.

Юда Пороховник, 45 лет, приказчик, оставил жену и 5 чел. детей.

Арон Оффенгенден, 26 лет; оставил жену и старуху мать.

2 брата Айзенштадт из м. Ленин, 23 и 25 лет.

Пороховник и Оффенгенден были убиты в с. Колки, где они были обнаружены балаховцами во главе с самим «батькой» Балаховичем. Их вывели из целой группы беженцев в 76 чел. Из остальных 73 чел. женщины были изнасилованы (так в документе: следует — 74 человек), а мужчины все были ограблены, раздеты, разуты донага. В Копаткевичах солдаты, вымогая деньги у 70-летнего Саула Духанова, три раза подвешивали его.

Врача в местечке нет уже 1 1/2, года, есть запущенная еврейская больница, ныне не функционирующая. Ощущается острая нужда в медикаментах. Кроме перечисленных выше жертв, в Копаткевичах похоронено еще 32 чел. в возрасте от 14 до 60 лет из соседних деревень (29 мужчин и 3 женщины).

Тяжелое положение местечка усугубляется тем, что население должно ежедневно давать 40 чел. на работу по восстановлению сожженного поляками моста. От работы не освобождаются и ремесленники, большая часть коих, впрочем, своим ремеслом не занимается — частью за отсутствием работы, частью ввиду отсутствия инструментов. По уходу Балаховича в местечко явились два неизвестных бандита и, созвав сход местных христиан, вынесли постановление об истреблении всех евреев. Подоспевшими красноармейцами один из бандитов был убит, другой скрылся <…>».

Текст документа приведён по сборнику документов «Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны. 1918—1922 гг.», ответственные составители: Зюзина И.А., Милякова Л.Б. Подлинник документа хранится в  Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ. Ф. Р-1339. Оп. 1. Д. 455. Л. 53—55, 57—59. Копия. Там же. Д. 459. Л. 39—52. Копия.)

Свидетельства жертв погромов, содержащиеся в книге Давида Элиезера Розенталя «מגלת הטבח» («Свиток резни»). Перевод на русский язык осуществлён Михаэлем Шафиром:

«9 июля 1921 стало известно, что к городу приближается банда боевиков порядка ста человек. Почти все проживавшие в городе евреи его покинули и ушли по дороге, ведущей к станции Птичь, которая находилась на расстоянии в 18 верст. Те, кто остались в городе, думали, что смогут укрыться в домах местных крестьян или в полях. 10 июля перед рассветом в город ворвалась банда из восьмидесяти человек, половина из них были конными. Сразу же после прибытия они стали хватать и убивать евреев. Этот отряд был подчинен Булак-Балаховичу. Они были вооружены и организованы, как полагается. Они стремились к мести и жаждали крови. Когда им предлагали серебро и золото, они отвечали: «Мы пришли за вашими жизнями». Боевики рассеялись по местечку и стали вытаскивать евреев из укрытий. По-видимому, были те, кто следил за евреями, когда те прятались, а затем раскрыл места их укрытий. Почти все евреи были убиты саблями. Некоторые были разрублены крест-накрест. Многим отрубали различные части тела, а затем убивали. Некоторые перед смертью были вынуждены выпить серную кислоту.

Резня производилась в доме Нахума Каплана. Туда приводили схваченных евреев, и там их жестоко мучили, а затем убивали.

Когда исследовали это жилище, то обнаружили, что внутренняя сторона двери покрыта засохшей кровью. Внутри было болото, полное запекшейся кровью. Было убито 120 человек, все рабочие и ремесленники.»

Из доклада Миндлина

С текстом книги «Свиток резни» Вы можете ознакомиться на личном сайте Михаэля Шафира

Из Доклада представителей Наркомата здравоохранения РСФСР, Белорусской комиссии Евобщесткома в Евобщестком о нападении на м. Копаткевичи Мозырского уезда 10 июня 1921 г. и помощи пострадавшему населению:

«Погром в Копаткевичах 10 июня 1921 г.

Сообщения пострадавших и очевидцев

Я.

Урецкая Голда, 35 лет (муж убит)

В четверг, 9 июня, около 3-х час. дня по местечку распространился слух, что в Копаткевичи придут бандиты и что евреям необходимо бежать. Крестьяне тоже советовали бежать, так как придут бандиты хуже балаховцев, многие евреи стали выезжать, мой муж предложил, чтобы я уезжала с детьми, а он останется здесь. Я, однако, без него не хотела бежать, и мы остались. В пятницу на рассвете в местечко ворвались бандиты. Тотчас же ко мне в дом ворвались 2 бандита и забрали моего мужа. На улице они остановились: один остался с мужем, а другой зашел в другой соседний дом к сапожнику Мойше-Азику Зарицкому и вывел его тоже на улицу. Обоих — мужа и Зарицкого — куда-то увели, тогда я стала кричать, но бандиты крикнули: «В дом, а то стрелять будем». Я стала их просить, предлагала им вещи, деньги, но они ответили: «Нам душа нужна», — и увели их. Разбитая, я вернулась в дом к детям, сейчас же пришли другие бандиты, а вслед за ними еще и еще другие и т.д. Так они беспрерывно заходили по 2, по 3 чел. Видя угрожающую нам опасность, я легла с детьми в постель и притворилась больной. Все приходившие бандиты спрашивали: «Чего вы остались?» — я всем отвечала, что больна, что мужа уже забрали, бандиты забирали вещи. Всего перебывало у меня в доме человек 80. Раз зашла группа из пяти человек и хотела меня убить, говоря: «Нашли коммунистов, надо их убивать», — но один из них заявил, что женщин не следует трогать. Тогда другой сказал, что следует подпалить дом, бандиты взяли спички, однако не подожгли. Раз зашел хорошо одетый господин с двумя парами золотых часов, он спросил, чего мы остались, я сказала, что не могли уехать вследствие моей болезни, и он ушел. Среди бандитов были многие в масках, у многих лица были вымазаны сажей, некоторые у меня в доме брали сажу в печке и замазывали себе лицо. Раз пришли 2 бандита в саблях — мужик и интеллигентный на вид человек, но последний говорил по-еврейски. Мужик хотел меня убить, но другой остановил его. Около 2-х час. дня вошли двое: один хорошо одетый, в штатском платье, при сабле, другой — типичный бандит. Последний потребовал золото на самогонку, стал меня бить прикладом и хотел убить, но другой штатский не пустил. Я бежала с детьми в поле и спряталась во ржи. Вскоре я увидела как ведут Ицхока Фридмана с женой, от них бандиты требовали золота, им дали, однако они ранили Фридмана саблей, он упал. Я побоялась остаться во ржи и побежала к знакомому крестьянину. Он боялся впустить нас в дом и велел идти в гумно, где мы сидели до ухода бандитов. Сюда, в гумно, крестьяне принесли детям хлеба и масла, несколько раз он нас навещал и предупреждал, что поблизости бандиты. Через час он зашел и сказал, что пришли наши войска. Я пошла домой и потом бросилась искать мужа. Я нашла его на улице убитым, он лежал рядом с Зарицким, оба они были зарублены саблями, а у Зарицкого были отрублены руки. Я осталась с четырьмя детьми и беременной без всяких средств.

II.

Кветный Мовша, 33-х лет (круподерник)

В среду 8 июня я выехал в Лучицы, где ночевал; в четверг утром я вышел на село. Вдруг из-за переулка выскочило человек 30 кавалеристов, одеты они были в польской одежде (офицер был в польских погонах); увидя кавалеристов, я бросился бежать, забежал в один двор, где я спрятался под соломой в сарае. У ворот стоял старик-крестьянин, который, по-видимому, заметил мня, я слышал, как бандиты кричали: «Искать по сараям». К воротам того двора, где я спрятался, подошли бандиты и спросили, не видел ли он меня. Он ответил: «Ей-богу, не видел». В сарае я лежал около 2-х час[ов]. Я слышал, как разбивали стекла в еврейском доме. В улицах жило 7 еврейских семей, все они еще раньше бежали в Копаткевичи. Один из жителей. Лучиц Янкель Шульман приехал в этот день за своими вещами. Бандиты забрали его и зарубили. Стало тихо. Я вышел из сарая и стал расспрашивать где бандиты. Мне соседи сказали, что бандиты убили Янкеля и двух членов исполкома — крестьян — и ушли по направлению на Косейск к шляхте. Я пустился бежать и добрался до Копаткевичей около 6-ти час. Здесь уже узнали о налете бандитов на Лучицы (еще до меня сообщил один милиционер) и о приближении ее, [банды], к Копаткевичам. Еврейское население уходило в панике на ст. Птичь. Я отправил семью в Птичь, а сам остался здесь. До 4-х час. ночи я ходил по местечку, потом зашел к хозяину дома, в котором живу (русского). Около 5-ти час. послышалась стрельба, я бросился бежать. Я встретил крестьянку Ефимию Лазарчик, которая предложила мне идти на чердак. Там я спрятался. Несколько раз приходили бандиты, спрашивали, нет ли евреев, Ефимия отвечала «нет»; ей даже грозили убийством за укрывательство евреев, но она твердо отвечала, что евреев у нее в доме нет, и таким образом я спасся. Несколько раз она присылала ко мне на чердак своего шестилетнего мальчика, чтобы успокоить меня; моя квартира уцелела, отца совершенно разграбили.

III.

Гофштейн Лея, 35 лет

Мой муж (извозчик) с детьми уехал в четверг 9 июня в Птичь, а я осталась здесь, ушла к знакомому крестьянину и у него переночевала. На рассвете в местечко ворвались бандиты и стали грозить крестьянам убийством, если найдут у них евреев. Хозяин велел мне идти из дома. По совету хозяйки я спряталась в огороде между двумя гумнами. Я слышала, как бандиты спрашивали на улице, где тут евреи, им ответил кто-то, не знаю кто, что по правой стороне улицы живут евреи, а по левой — русские. Я побоялась остаться во дворе и побежала в канаву, где лежал еще еврей. Так мы пролежали до ухода бандитов, после ухода бандитов пришла хозяйка того дома, где я ночевала и просила идти к себе, говоря, что опасность миновала, я, однако, побоялась и осталась в канаве. Та же крестьянка принесла мне сюда хлеба. Я видела бандитов, они были одеты в желтые польские мундиры.

IV.

Люлева Сима, 18 лет (дочь портного)

Вся наша семья бежала в четверг 9 июня в Птичь, а я с сестрой Фрейдой 25 лет, портнихой, остались, так как один знакомый крестьянин Сергей Филипович обещал укрыть в надежном месте. К. вечеру я, сестра, Ривка Цильман (далее в документе фамилия изменена на Цинман), Мотель Буданицкий и Герман Михлин пришли к этому крестьянину, он нас спрятал в погребе. Около 2-х час. ночи крестьянин подошел к погребу и сказал: «Я вам советую уйти, а [то] могут поймать и вас и меня». При этом он предложил проводить нас через реку и там спрятать в лесу, но мы побоялись идти, ибо кругом были бандиты. Мы остались в погребе, последний был закрыт дверьми, на дверях были навалены щепки, а на них поставлен воз.

Все время мы лежали в погребе, не зная, что происходит в местечке, слышали только выстрелы. Около трех часов дня мы услышали, что бандиты спросили хозяина: «Где погреб, в котором спрятаны 5 евреев?» Когда мы шли в погреб, нас видел Жорж Беляковский, сын священника, учитель гимназии, больше никто не знал, что мы в погребе. Сергей возразил бандитам, что у него такого погреба нет, бандиты стали грозить ему убийством, тогда он открыл погреб. К погребу подошли три бандита, одетые в польские мундиры, они говорили между собой по-польски и хотели бросить бомбу. Мы начали просить дать нам возможность выйти из погреба, бандиты согласились, и мы вышли. Бандиты потребовали, чтобы мужчины сняли пиджаки и отдали пиджаки с деньгами. У Михлина оказались 25 тыс. руб., а у Буданицкого ничего не было, и он отдал только сапоги и брюки. Бандиты потребовали от нас денег.

Ривка Цинман сняла ботинки и отдала им. После этого к нам подошел старший (бандиты называли его капитаном, он был сильно пьян) и хотел нас застрелить. Мы подняли крик и стали молить о пощаде.

Капитан ответил, что мужчин он безусловно убъет, а относительно женщин пока неизвестно. В это время советское войско было уже невдалеке от Копаткевичей, бандиты, по-видимому, знали об этом. Капитан (верховой) велел мужчинам вместе со мной следовать за ним, а Ривке Цинман с сестрой оставаться вместе с пехотинцами. Нас троих капитан отвел на несколько шагов от ворот, здесь он отрезал парикмахеру (он был и музыкантом), все пять пальцев правой руки, а потом убил его ударом сабли по черепу, потом он убил Михлина, 17 лет, гимназиста (Михлин и Буданицкий страшно кричали); потом капитан забрался на лошадь, ударил меня нагайкой, велел вести его к нам домой и дать ему золото, мы подошли к нашему дому и зашли в комнату, на комоде лежали свитки Торы.

Капитан стал разворачивать свитки и расстилать их по полу, я воспользовалась отвлечением его внимания, выскочила через черный ход в огород и легла в канаву. Немного позже я убежала к крестьянке, она переодела меня в крестьянское платье, и я села в кружок с крестьянскими девушками. Капитан не искал меня больше и куда-то исчез. Минут через 15 я увидела Шлому Горового, бежавшего с револьвером в руках, он сообщил мне, что в местечке советское войско.

Я побежала посмотреть, что с сестрой; в неоконченной постройке лежали убитые сестра Фрейда и Ривка Цинман, между прочим, Ривка Цинман сказала одному бандиту: «Что ты против меня имеешь? Ведь всего несколько дней тому назад мой отец сделал тебе пару сапог». Я, однако, не знаю, кто этот бандит.

V.

Шима Бунин, 59 лет (бывший приказчик, [прятался] в лесу, теперь служит в исполкоме)

Я с семьей остались в Копаткевичах и спрятались в лесу. Там нас никто не трогал, и мы уцелели. Я обратился к одному крестьянину с просьбой впустить меня к себе, но тот по трусости боялся за себя. По словам крестьянина, бандиты говорили между собой по-русски и по-польски. Мой зять лежал спрятанным на чердаке у одного крестьянина, он слышал, как Ривка Цинман умоляла бандитов пощадить ее и при этом она говорила: «За что ты меня убиваешь, ведь мой отец пару дней тому назад одолжил тебе пару сапог». Бандит сейчас же ее убил.

VI.

Каплан Эстер

Мы с братиком и сестричкой спрятались у одного крестьянина и ночевали у него на квартире. Под утро он нас спрятал на чердаке, дал нам хлеба, запер чердак и двери и сам стоял возле дверей. Несколько времени спустя бандиты потребовали от крестьянина [ответить], где евреи. Тот ответил: «Не знаю, где находятся таковые», и зашел в квартиру. Я видела с чердака, как бандиты вели из ржи двух женщин с двумя детьми и одну немую, их били прикладами. Немая страшно выла. Одна из женщин — Урецкая — сказала бандитам, что она немая, и ее отпустили, остальных увели в местечко и там убили.

VII.

Голод Фалк, 41 г. (портной)

9 июля я отправился к реке удить рыбу, на берегу меня встретили крестьяне и предупредили, что недалеко от местечка банды, поэтому следует заблаговременно удрать. Я вернулся в Копаткевичи, когда все евреи бежали оттуда. Вместе с семьей я отправился к священнику (у него я прятался при балаховцах). Священник укрыл нас у себя, туда же я принес наши вещи, там были еще несколько евреев, в общем семейств 5. Рано утром мы слышали, как бандит подошел к дому и хотел убить кабана. Батюшка заявил, что это его кабан и не дал бандиту его убивать, тогда тот потребовал жидов. Священник ответил, что у него евреев нет и что он не знает, где они. Бандит грозил обыском, но священник категорически заявил, что у него евреев нет. Затем спросил бандита, что они намерены делать, тот ответил: «Убивать жидов, убивать и убивать».

VIII.

Карпова Елизавета Серапионовна, сестра милосердия санэпидотряда НКЗ, работает в Копаткевичской больнице отряда.

Бандитов было человек приблизительно 50. Они все были экзальтированы, говорили по-русски, у них было много кокаина и морфия, среди них и офицеры, с двумя из них я говорила, они сообщили, что были раньше в Деникинской армии. Бандиты говорили, что они балаховцы и их задача — вырезать еврейское население и коммунистов так, чтобы в местечках и деревнях никого их не осталось: «Пусть остатки их концентрируют в городах, мы потом пойдем на города и расправимся с ними». Бандиты распространяли прокламации, в которых призывали крестьян уничтожить жидов и коммунистов, они звали всех под знамена батьки Балаховича, который установит на Руси народовластие. Офицеры требовали от крестьян, чтобы те шли с ними и кричали на них: «Мы вас защищаем, а вы ничего не делаете, бросьте все и идите с нами». Я была свидетельницей нескольких убийств: женщин и детей убивали саблями. Один из бандитов спросил меня, зачем я присутствую здесь, ведь это неприятная картина. Я возразила: «Зачем же Вы делаете, раз Вы сами сознаете, что это неприятная картина?» «Это наша обязанность», — последовал ответ. Несколько раз я пыталась перевязать раненых, но я вынуждена [была] бежать при приходе бандитов. Вообще, у меня осталось впечатление, [что] бандиты были очень довольны своим налетом на Копаткевичи.

IХ.

Гурвич Овсей Мовшев, 44 лет, житель м. Птичь

В Копаткевичах жили мои сестры Гита и Эстер с мужьями и братьями Шмуэлем и Шимоном Гинзбург, с их семьями и родителями Гинзбургов — Апшель, с женой Фейгой, 70-летними стариками (старуха слепая на оба глаза). Узнав о приближении бандитов к местечку, молодые Гинзбурги с семьями отправились в рожь, где и спрятались, старики Апшель с женой остались дома. Когда бандиты подошли к дому и стали стучать, никто не отзывался: старик убежал на чердак, а старуха осталась на квартире. Бандиты ворвались в дом, нашли Апшеля на чердаке и сильно избили, потащили в квартиру Носона Каплана. Там было еще человек 8—10, от всех потребовали денег и золота, а потом убивали. Апшель стал читать Видуй (предсмертная еврейская молитва). Бандиты требовали, чтобы он перестал шептать и стали истязать его, затем заставили его пить серную кислоту, когда он стал пить, ему разрезали горло в трех местах и выбросили в окно. Все это мне сообщила Хася Кветная, ее с двумя детьми нашли в той же квартире Носона Каплана, она была связана и ранена. Теперь она находится на излечении в Гомеле в 1-й Советской больнице. Старуху Фейгу Гинзбург нашли убитой в своей квартире с отрубленной головой. О судьбе молодых Гинзбургов сообщила мне раненая моя сестра Гита Гинзбург, 36 лет. Она также находится на излечении в 1-й Советской больнице. По словам Гиты, к ним в рожь подошли 2 бандита и приказали выйти изо ржи, бандиты говорили по-русски. Они вышли и стали просить о пощаде и о даровании им жизни. Первыми были убиты Шмуель Гинзбург, 33 лет, торговец, и его дочь Фрейда, 3-х лет, оба убиты сабельными ударами (Шмуель еще успел после ранения схватить своего мальчика Арона, 1 ½ года, и убежал в рожь, но вскоре упал и умер). Потом началась расправа с Гитой, женой Шимона, ей нанесли 7 ран, и она упала. Бандиты оставили ее, считая убитой. Шимон Гинзбург, 35 лет, торговец и дети его Фроим, 11 лет, Иосиф, 9 лет, и Мотель, семи лет, убиты. Их вывели изо ржи и убили на площади неизвестно при каких условиях. Эстер тоже хотели убить, но она стала умолять о пощаде, как мать двух крошечных детей, ей ответил один из бандитов, его лицо ей знакомо, но она не может припомнить, кто он: «Ты хорошая жидовочка, живи себе, только спрячься, а то другой наскочит и убьет». Она убежала к одному русскому Осипу Жигару, по дороге ее встретил еще один бандит, но она опять отпросилась. Жигар ее спрятал, и она опять уцелела. Эстер сообщила мне, что слышала, как старший говорил бандитам: «Только пуль не теряйте».

ЧАС.

Красовский Лейзик, 17 лет

Когда началась стрельба, я, Рувим Голод и Иойка Лифшиц спрятались во ржи, бандиты вступили скоро в местечко, [с] залпами и криками «ура». Бандиты стали нас искать, одна незнакомая крестьянка подошла ко ржи и сказала нам, чтобы мы убежали, а то нас убьют. Мы пустились бежать, по пути наскочил на нас пьяный бандит и стал кричать: «Руки вверх». Я и Голод бросились в рожь и там спрятались, а Лифшица бандит ранил пулей, он упал, бандит считал его мертвым. Потом бандит сказал крестьянам, чтобы они нас вывели из ржи, но те отказались, говоря, что власть переменится, тогда с ними посчитаются. Тогда бандит приказал крестьянам вывезти нас, грозя им убийством. Крестьяне ответили: «Убивай, но мы не будем искать евреев». Тогда бандит велел крестьянам позвать еще бандитов для извлечения нас из ржи. Крестьяне сказали одной женщине: «Павлина, пойди позови», но тут же подмигнули ей, чтобы она никого не звала. Мы с Голодом, лежа во ржи, все это видели и слышали. Прошло минут 15, а крестьянка все не возвращалась. Бандит сказал, что сам пойдет за солдатами и убьет нас: «Наверное, это коммунисты», и пошел за солдатами, а мы пустились бежать: я — в лен, а Голод — в лес. Бандит заметил нас и стал стрелять, но не попал. Через некоторое время я тоже пошел в лес, здесь спрятался Голод, но я его не нашел и ушел в ближайшую деревню Васьковичи, где крестьяне меня накормили. Скоро я увидел тут наш отряд и пошел с ними в Копаткевичи.

XI.

Зайчик Ицко Янкелевич, 40 лет, служащий РКИ

Уже за три недели до налета бандитов на Копаткевичи стали получаться тревожные сведения, что в районе оперируют банды и говорили, что во главе стоит какой-то капитан. В разных пунктах бандиты учиняли грабежи и убийства. Так, был убит возле д. Хилки в семи верстах от Копаткевичей еврей Зарицкий из Новоселок. Вскоре после этого в Фастовичах возле Комаровичей вырезали семью из 4-х душ. Были еще случаи ограбления и убийства двух евреев в деревне Бубновке в 30 верстах от Копаткевичей. За две недели до налета местный крестьянин Иван Крупа был ограблен в Лучицкой вол. в д. Деменке, его хотели убить, но капитан отпустил его, сказав, что скоро пойдет в Копаткевичи резать жидов: «Нас не остановят 20 винтовок, которыми вооружились жиды», — говорил он. За неделю до налета член ревтройки Комаровичской вол. еврей Турецкий получил от своей знакомой русской девушки с Лясковичской вол. письмо, в котором она сообщала, что надвигается какая-то власть. Турецкий сообщил об этом председателю Копаткевичского исполкома т. Майорову и Мозырскому уисполкому, за два-три дня до копаткевичской резни бандиты совершили налет на Константиновку, где забрали несколько лошадей и ушли. За полтора месяца до налета по моей инициативе в Копаткевичах была организована охрана для отпора бандитам. Я поехал в Мозырь за разрешением, мне т. Краснов сказал, что: «Это Вы струсили, не наводите паники». Я стал указывать на угрожающее положение Копаткевичей и необходимость выдать оружие для охраны. Он мне ответил: «Выкачивайте с населения путем пропаганды». В конце концов, было отпущено 4 берданки и 20 патронов для ком[со]мола на предмет образования Отряда особого назначения, а охрана не была разрешена, но она все-таки существовала. За месяц до налета в Мозырь вторично поехала делегация, на этот раз отпустили в распоряжение н[ачальни]ка милиции для комячейки, всего в той ячейке было три человека. Н[ачальни]к милиции отправил пять винтовок в Комаровичскую вол., остальные 10 выдав местной охране. 9 июля бандиты совершили нападение на Лучицкую вол., убили двух членов исполкома: крестьянина и еврея Янкеля Шульмана. Военком прибежал оттуда и сообщил о продвижении банды в Копаткевичи, несколько позже то же сообщил милиционер Голод, а потом Мовша Кветный. Сведения эти сообщены Мозырскому исполкому были. В 6 часов мы отправили одного крестьянина на разведку. К 8 часам он вернулся и сообщил, что банда продвигается к Копаткевичам и что он встретился с нею в 12 верстах от Копаткевичей. Дали знать в Мозырь и ждали подкрепления. В 9 часов уполномоченный отряда райлескома сообщил, что сюда прибудет 20 красноармейцев до 11 часов.

Однако подкрепление не прибывало, тогда было отдано распоряжение снять посты и эвакуироваться, так как были получены сведения, что банда имеет больше 100 чел.

ХII.

Хася Квитная — 40 лет, дер. Терева (вдова), сын 16 лет убит 19 июля 1921 г. (так в документе; следует: «убит 10 июня 1921 г.»)

9-го вечером мы узнали, что идет банда. Получилась телеграмма о прибытии войска. Мы решили, что надо остаться. Мой старший сын ушел с самообороной. Оставшиеся разошлись прятаться, кто куда. Мы пошли в рожь ночевать, я пошла с женой Эльбурга. На рассвете нам сказали, что пришел Шлейма Дощиц с нашими войсками. Будучи уверенными, что действительно так, мы встали и ушли. По дороге услышали стрельбу и за нами стали гнаться, нас поймали и поставили напротив квартиры Апшеля Гинзбурга. Оставили подле нас постового, остальные пошли в квартиру Гинзбурга. Там они убили жену Апшеля и одну соседку, 3-ю ранили, Апшеля выбросили окровавленного на улицу, его присоединили к нашей компании и избивали. Он говорил: «Я уже Вам все отдал: деньги, золото, вещи, я не приверженец Троцкого» и т.д. К этому времени к нам присоединили еще некоторых, человек 15 погнали к Носену Каплану, по дороге нас избивали; вогнали в квартиру Носена Каплана. У дверей стоял крестьянин с винтовкой в руках и свитке. Женщины уселись на кушетку, скоро в квартиру загнали еще около 50 чел. и всех женщин, были мужчины и дети, мужчины уселись на полу, к квартире съехались все конные, около 20 чел. Лошадей привязали к забору, а все всадники вошли в квартиру, всех женщин наиболее молодых вводили в отдельную комнату, где стояла кровать, укладывая всех поперек друг около друга, их насиловали, женщины выходили после каждого насилия и усаживались окровавленные на кушетку. Всех женщин брали в комнату по 3—4 раза. Двух девушек растерзали и выбросили. Прибежал пан капитан, схватил большой кувшин и стал избивать всех по голове. Кровь брызгалась по стенам, в особенности избивали Апшеля Гинзбурга. В комнате насилывали 15-летних девушек, меня также 3 раза брали в комнату, но каждый раз я им указывала, что я неинтересна и меня отталкивали. После все разошлись, остались только 2 нас охранять. Апшель Гинзбург нам сказал: «Ведь я еще совсем не молился», тогда Броха Гинзбург, достав немного воды, дала ему, он помыл руки и стал молиться. В этот момент вбежал бандит и, застав его молящимся, начал кричать: «Уже начал болтать, нельзя болтать по-еврейски». Гинзбург начал читать предсмертную молитву вслух для мужчин, а Броха Гиша — для женщин. Капитан, вбегая, спросил: «Кто там бормочет», — и стал опять избивать Гинзбурга; Гинзбург, уже лежа на полу, взял кувшин и приложил его к своим кровоподтекам, кувшин налился кровью, тогда бандит схватил кувшин и стал еще больше избивать Гинзбурга. Бандиты приносили водку в бутылках и, выпивая, каждую из них разбивали о головы евреев, ставили их каждый раз к дверям комнаты, откупоривая каждую бутылку, они сначала давали евреям пробовать. Стали выводить по два на улицу, раньше мужчин. С обеих сторон стали у дверей двое, один с шашкой, другой — с дубиной, и, выпуская их таким образом из квартиры, убивали. Тут же убитых выбрасывали на улицу. Апшеля Гинзбурга и еще двоих вывели на улицу и напоили по полстакана серной кислоты. После достали нож из соломорезки и тупой стороной стали медленно резать шею Гинзбурга. Эту операцию бандиты сопровождали хохотом. После стали выводить женщин. Броха Гиша стала искать воду, сказав: «Я отправлюсь на тот свет, надо руки помыть». В этот момент бандит схватил кувшин и ударил ее по голове. Она от испуга запачкалась, стала вытираться, сказав: «Мое платье, ведь, мой саван, в этом я буду похоронена, и саван должен быть чистым». Ее вывели и тут же убили. Ко мне обратился один бандит со словами: «Ты смотри, сколько посреди улицы лежит убитых, смотри, чтоб ты дала много золота». Я ответила: «Да, дам много». В комнате осталось 5—8 чел. Меня с детьми и женой Гинзбурга отправили ко мне домой. Я их завела в сарай, откуда вынули драгоценности и деньги, и отдала им. Им этого было мало, стали требовать еще. Я им указала место, где были зарыты все мои и сестры вещи. Они вырыли, но вещей не трогали. Просили 10 тыс. руб. николаевскими. Я им указала, что больше у меня денег нет. Один из бандитов ответил: «Мы тебя сейчас в этой яме похороним». А другой схватил мерку и ударил моего сына Михеля, 16 лет, по голове. Третий схватил топор, только что принесенный из моей квартиры, и ударил меня по голове, я упала навзничь в яму, тогда он начал избивать второго сына Элю, 14 лет, который также упал в яму на меня. Михеля еще раз ударили, и он также упал на нас. Эдинбург хотела удрать, но ее тут же ударили топором по голове, череп разлетелся и она тоже упала на нас. Я лежу внизу… Зашумело в голове. Очнувшись, я увидела — уже светло. Узнала своих детей, отвернула убитую Эдинбург и вытащила их, один из них крикнул: «Маменька», а второй — Михель — как убитый, что делать, воды нет. Своих ран не чувствовала, решила спасти детей. Все равно…Пойду в дом. На улице шум и крик, пошла к дверям, в моей квартире в то время ломали шкафы, я тут же обратно в сарай. Схватила Михеля и спряталась с ним в углу, полежала минут 10, вдруг услыхала свистки, то бандиты стали собираться. Я решила еще раз сходить в дом за водой. На этот раз бандитов в доме не было, я там застала своих двух племянников раненых. Напоив их, я сейчас же побежала с водой к своим детям. На улице все еще кричали… В сарае я не застала старшего сына, он через какую-то дыру выполз в рожь. Я ничего не знала. [На] улице утихло, через щель я увидела фельдшеров Дубицкого и Афанасьева, я сейчас же к ним бросилась с просьбой оказать помощь моему ребенку, силой я их притащила к Михелю. Дубицкий сделал ему укол, и он сейчас же начал стонать. Они ушли, в этот момент я видела Эстер Гинзбург, она была одна как помешанная. Стало жутко. Она меня поволокла к соседу на чердак, я почувствовала боль в голове. Мы слезли. Встретили русских девушек, которые мне сообщили, что мой мальчик жив. Они имели в виду Элю. По дороге мы встретили раненую Гиту Гинзбург, в груде трупов их семьи. Она молила мимо проходящих фельдшеров о помощи, но они, проходя мимо, сказали, что помощь не нужна, все равно отойдут. Подошла жена попа, подобрала раненного ребенка Эстер Гинзбург. [Среди] трупов и раненых я узнала своего Элю, стала просить жену попа убрать также Гиту Гинзбург и моего сына. Я пошла в ближайший еврейский дом, взяла подушку, простыню, и мы их отнесли в сад. Жена попа принесла клубнику и напоила их. Все как будто очнулись. В этот момент стало опять тревожно, говорили, что бандиты опять идут, крестьянки стали удирать по домам, я тоже хотела с ними, но они меня в дом не впускали: «Убьют вас вместе с нами», — ответили они. Одна русская девушка указала мне на свой огород и спрятала меня во ржи, принесла мне воды и хлеба и ушла. Опять открылась стрельба. Я лежу. Через несколько минут пришла ко мне девушка (я ее не знаю) и сказала: «Не бойся, голубка, лежи смело, то пришли наши солдаты», я приподнялась и пошла искать своих детей. Пришла в сад к раненому сыну, после в сарай к конченному. Он молча стоял”. Пришла сестра милосердия из отряда. Карпова с фельдшером и стали нас перевязывать и забрали нас в больницу. Там мы переночевали и назавтра приехали наши врачи.

Примечание: Эля находится еще в больнице в Гомеле, Кветная Хася с сыном уже выписались, в настоящее время проживают в Гомеле по Троицкой улице, дом 66.»

Текст документа приведён по сборнику документов «Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны. 1918—1922 гг.», ответственные составители: Зюзина И.А., Милякова Л.Б. Подлинник документа хранится в  Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ. Ф. Р-1339. Оп. 1. Д. 449. Л. 9—13, 15—16. Копия.)

Из Доклада сотрудника 2-го сводного санитарно-эпидемиологического отряда в Наркомздрав РСФСР о последствиях погромов в пограничных с РСФСР уездах Белоруссии в июне 1921 г. (29 июня 1921 г.):

«<…>Насколько страшна действительность, можно судить по тому, что времена Балаховича кажутся уже не такими ужасными, что армия Балаховича вела себя джентельменски, сравнительно с оперирующими там теперь бандами. Балаховцы терзали, мучили, расстреливали, вешали, грабили, но ведь были случаи, когда жизнь даровалась несчастным мученикам, были случаи, когда квартиры, в которых жили балаховцы, сдавались по уходе их целыми, теперь же таких случаев нет: пощады нет никому, и чем беспомощнее жертва, тем больше она подвергается истязаниям.

В волостях Мозырского уезда после ухода Балаховича все время было неспокойно — не проходило дня, чтобы не было еврейских жертв по деревням и дорогам. Эти явления стали столь хроническими, что местное население перестало реагировать на них. Еврейское население уезда, как затравленные звери, металось из деревень в местечко, из местечка в деревню. Из деревни их гнал страх перед смертью, обратно их гнал голод. А бандиты все больше и больше наглели, убийства повторялись все чаще и чаще. В м. Копаткевичи сбежались евреи окрестных деревень и соседней Комаровичской вол. и с безумным страхом следили за передвижением бандитов. Бандиты стали приближаться к Копаткевичам, население начало умолять уисполком прислать военный наряд, а также выдать пропуска на выезд. Уисполком нашел страхи неосновательными, отказал в присылке отряда, распорядился, чтобы евреям пропуска на выезд не выдавали. Когда же опасность надвинулась ближе, население стало настойчивее просить о помощи, на что предуисполком уверенно заявил, что никаких банд в том районе не имеется. За полчаса, однако, до оставления местным волисполкомом и еврейским населением [местечка], предуисполком просит продержаться еще 5 час. в ожидании помощи, но добавил почему-то, что если бандиты не войдут в местечко, местный волисполком будет расстрелян (мол, за ложную панику). Разговоры по прямому проводу происходили в 3 час. вечера 9 июня; бандиты вошли в местечко в 3 час. утра на 10 июня и, совершив там свое стращное дело, ушли спокойно.

Только через несколько часов после ухода бандитов пришел так страстно жданный отряд. Часть евреев вернулась с этим отрядом обратно в местечко. Доктор нашего эпидотряда оставался в местечке до последней возможности. Он бежал оттуда, когда телеграфный аппарат был уже снят, предварительно сдав в надежные руки по акту имущество больницы. 10 июня в 5 час. вечера он прибыл в Мозырь с партией детей в 40 чел. круглых сирот, полусирот и растерявших в этой безумной панике родных.

В этот же вечер эпидотрядом был организован врачебно-питательный отряд, который сейчас же выехал в Копаткевичи с медикаментами, перевязочным материалом и продовольствием для подачи первой скорой помощи. В состав этого отряда, кроме наших двух врачей, двух сестер, одной педагогички и завхоза, вошли еще два врача уездрава, две сестры, лекпом, представители уисполкома, упрофбюро, изобкоман, фотограф для снимков жертв.

Общая картина погромов бледнеет перед тем, что увидели товарищи на месте.

Слово «погром» звучит слишком мягко для определения того, что произошло там.

Груды изуродованных трупов валились на площадке местечка, трупы валялись по всем углам, во ржи уже находили после. Рука бандитов настигала их всюду. Трупы были так изуродованы, что в них невозможно было опознать то или другое лицо. Характерно то, что не было ни одной огнестрельной раны.

Убийство совершалось саблями, топором, а также тупым орудием.

Над трупами издевались.

Убитых насчитывается 170 чел., раненых — 35.

Отрядом была оказана страдальцам скорая медицинская помощь на месте, для дальнейшего лечения раненые были отправлены в Гомель <…>».

Текст документа приведён по сборнику документов «Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны. 1918—1922 гг.», ответственные составители: Зюзина И.А., Милякова Л.Б. Подлинник документа хранится в  Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ. Ф. Р-6990. Оп. 1. Д. 6. Л. 9—11. Копия.)

«Кв[артира] Ноаха Каплана показывает все ужасы переживаний несчастными жертвами банды. Здесь бандиты устроили человеческую бойню, в этот дом приводили евреев, здесь их пытали и убивали, здесь валяются бутылки, которыми пытали и убивали людей. Вся внутренняя дверь залита до половины кровью [на уровне] роста семи-восьмилетних детей, которые тут у дверей были убиты. Рядом стоит диван, весь пропитанный кровью, на полу книги, покрытые густым слоем запекшейся крови, в углу высохшая река человеческой крови, на ней усеян горох, прилипший в крови к полу, а поблизости эмалированный кувшин, он служил орудием убийства. На столе, на полу, всюду валяются футляры из-под золотых вещей…».

Текст документа приведён по сборнику документов «Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны. 1918—1922 гг.», ответственные составители: Зюзина И.А., Милякова Л.Б. Подлинник документа хранится в  Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ. Ф. Р-1339. Оп. 1. Д. 449. Л. 15).